Единственная сторона, которая точно не выиграла от этой ситуации – это Россия
Об этом в интервью на сайте 1in.am заявил политический аналитик пражской информационной службы «Эхо Кавказа» Вадим Дубнов.
Встреча президентов Армении и Азербайджана в Вене является дипломатическим успехом посредников. США, Россия и Франция смогли хотя бы временно спасти лицо Минской группы. Так комментирует Вадим Дубнов встречу президентов, оценивая положительно совместное заявление сторон, которое было распространено после встречи. Согласно этому заявлению, представители стран-сопредседателей Минской группы настаивали на необходимости реализации соглашений об укреплении перемирия 1994 и 1995 г.г., было достигнуто соглашение о том, чтобы предпринять меры, в частности в направлении внедрения механизмов расследования инцидентов на линии соприкосновения. Вадим Дубнов в беседе с Первым Информационным заметил, что это были условия, которые выдвинул Ереван, и все стороны, по крайней мере, формально согласились с условиями Саргсяна, другой вопрос, что на самом деле очень трудно будет осуществить их.
По мнению аналитика, единственная сторона, которая точно не выиграла от этой ситуации – это Россия, которая не смогла сохранить свою монополию в Карабахском вопросе.
– Господин Дубнов, в целом, как Вы оцениваете результаты встречи в Вене?
– Это, несомненно, успех посредников, это успех дипломатии России, Соединенных Штатов и Франции, и, наверное, ОБСЕ, потому что они каким-то образом, хотя бы на время спасли лицо Минской группы. Им удалось в совместном коммюнике совместить то, что казалось невозможным. Все стороны в формально согласились с условиями Саргсяна относительно постоянного мониторинга ситуации на линии соприкосновения, и внедрения механизмов расследования инцидентов, что очень важно, если не учитывать того, что с выполнением всех этих пунктов буду большие проблемы, хотя в любом случае появление этих позиций в переговорном процессе хорошо.
А думаю, что главное уже сделано, обе стороны подписались под тем, что строго выполнять соглашения о перемирии 1994-1995 г.г. Это хорошо, пусть и на декларативном уровне, но я бы не стал переоценивать этот факт.
– Значит, Вы считаете, что это просто договоренности на бумаге, в частности, сохранение перемирия, внедрение механизмов расследования? На практике это не будет работать?
– Я не очень понимаю, как на практике будет работать группа по предотвращению инцидентов или группа мониторинга. По большому счету, эта позиция всегда была, об этом было отмечено во всех документах, просто не было сформулировано так, как сейчас. Инциденты возникают достаточно спорадически и по вине обеих сторон, поэтому, когда мы говорим о широкомасштабном наступлении – это одно, когда мы говорим об инцидентах типа снайперской войны, которое происходит постоянно –это совершенно другое дело. Это не инцидент, это сама жизнь, это форма существования линии соприкосновения, и здесь никакой мониторинг не спасет.
– Да, но Азербайджан всегда выступал против этих инициатив по внедрению механизмов расследования.
– Да, это очень важно, что Еревану удалось настоять на этом вопросе, но без формализации линии соприкосновения ничего не получится.
– Кто оказался в более выгодном положении после этой встречи – Ереван или Баку?
– Это зависит от ряда фактов, о которых мы не знаем. Мы не знаем, что было решено в точки зрения более существенных вопросов, чем эти группы мониторинга. Мы не знаем, о чем договорились с точки зрения возвращения Нагорного Карабаха в качестве стороны. Мы все это не знаем, а я думаю, что эти вопросы обсуждались.
Думаю, мы будем узнавать постепенно – кто выиграл и кто проиграл в Вене. Итоговый счет, конечно, мы никогда не узнаем, но какие-то важные политические вещи, наверное, были проговорены. Серьезных сдвигов, конечно, не произошло в процессе урегулирования, но я считаю, что обсуждался ряд вопросов – угроза признания Карабаха, продолжение переговоров в нынешнем формате. Здесь мы должны искать тот компромисс, который привел обе стороны в Вену и к такому благостному коммюнике.
– Кстати Лавров заявил, что они полагают, что армяне и азербайджанцы настроены на компромиссы.
– Лавров всегда говорит о компромиссах. Это – клише российского МИДа, которое повторяется после каждой встречи. Думаю, кто не выиграл точно, так это Москва. Она не смогла продавить свою монополию в Карабахском вопросе, очень вовремя подключились посредники, и вопрос вернулся в интернациональное русло.
– Это очень важный вопрос, ведь инициатива внедрения механизмов расследования, по сути, является западной моделью урегулирования. Наверно, России было бы более удобно, если бы линия соприкосновения контролировалась посредством миротворческих сил, а не мониторинговой группы или электронных устройств. Как Вы оцениваете вопрос с точки зрения отношений Россия-Запад?
– Я бы не стал делать такие разделения в этом вопросе – западная или российская модель, потому что все принципы урегулирования разрабатывались коллективно. Те же самые Мадридские принципы я бы не стал называть исключительно западной формулой. Есть некий единый подход к поэтапности и к сути переговоров. В рамках этого универсального подхода, конечно, возможны варианты.
Я бы не драматизировал позицию России в вопросе миротворцев, поскольку не думаю, что Москва в серьез надеялась, что ей удастся разместить миротворческие силы в зоне конфликта. Это не реально с политической точки зрения.
– Тем не менее, такое намерение было.
– Здесь есть очень тонкая граница между намерением и желанием. Москва несомненно желала этого, но она осознавала, что это невозможно. Безусловно, Москва действовала в этом русле, пыталась перехватить инициативу, но я не думаю, что антагонистически шло в разрез с позициями других посредников. Позиция Москвы на 80 процентов совпадает с позициями Вашингтона и Парижа. Просто России не удалось сохранить ту инициативу, которую ей удалось в какой-то степени сохранить 2 года назад.
– Какие перспективы Вы видите после встречи президентов для снижения напряженности на линии соприкосновения и достижения какого-либо прогресса в переговорах?
– Я довольно пессимистичен в этом вопросе. Очень хорошо, что президенты встретились, это замечательно, но влияние этих встреч и переговоров на ситуацию на линии соприкосновения, к сожалению, очень незначительное. И если вдруг одна из сторон сделает расчет, и почувствует, что может занять какие-то территории или высоты, в этом случае, ни одна встреча, ни одна Вена, ни один посредник не сможет удержать стороны от новой четырехдневной войны. Четырехдневная война и Вена – это совершенно разные процессы.
