12 февраля 1988 года – судьбоносная для армянства Арцаха дата. Этот день, пожалуй, стал отправной точкой современного этапа Карабахского национально-освободительного движения. Именно события этого дня предопределили проведение исторической сессии, ознаменовавшей собой успех Движения в целом и достижение долгожданной свободы. И именно в этот день репрессивная махина Азербайджана предприняла политический штурм Степанакерта, падение которого означало бы конец всему Карабаху.
Почти весь 87-й год (начиная с апреля) люди собирали подписи. Толчком к этому стали появление в одной из азербайджанских республиканских газет изображения герба Армении без Арарата (Масиса); серия провокаций со стороны азербайджанцев, в том числе отправка в Степанакерт на футбольный матч «Карабах» – «Кяпаз» (Кировабад) более 200 накачанных наркотиками и алкоголем юнцов, которые самым непристойным и агрессивным образом выражались в адрес армянского населения и руководства области, пытаясь спровоцировать беспорядки с явной целью перевода их в плоскость выяснения межнациональных отношений; ну и, наконец, известные события в селе Чардахлу, жители которого на протяжении нескольких месяцев систематически терроризировались властями Шамхорского района АзССР (об этом 24-25 февраля 1987 года подробно писала российская газета «Сельская жизнь»).
Герб без Арарата
Эти провокации привели к сбору подписей, а затем и исторической декларации «О воссоединении НКАО с советской Арменией», подписанной целыми коллективами предприятий и учреждений, поверившими в провозглашенную Михаилом Горбачевым перестройку. Впрочем, если «перестройка» в понимании карабахцев означала представившуюся, наконец, возможность освобождения из-под диктата Азербайджана, то в азербайджанской трактовке она, наоборот, подразумевала изгнание карабахцев с родной земли и окончательную азербайджанизацию края.
День 12 февраля стал апогеем в скрытой конфронтации между желанием Баку уничтожить Карабах и мечтой Карабаха избавиться от ига Азербайджана – подавляемые до этого эмоции выплеснулись наружу. Баку и Москва хорошо знали ситуацию – все процессы находились под контролем спецслужб. Надеясь на собственную мощь и поддержку союзных властей, Азербайджан предпринял решительный шаг к достижению своей цели. Стремясь придать своим действиям видимость цивилизованности, Баку попытался добиться санкции у народа на подавление «экстремистско-сепаратистского» движения. С этой целью было решено организовать в Степанакерте и райцентрах партийно-хозяйственные активы, а обобщив результаты на областном партийно-хозяйственном активе, приступить к конкретным практическим действиям. У руководства Азербайджана, по всей видимости, не было сомнений, что протоколы активов дадут желанный результат – остальное считалось делом техники, которым тогдашний административно-репрессивный аппарат республики владел в совершенстве.
Накануне, 11 февраля, в Степанакерт приехала большая делегация представителей высшего руководства Азербайджана. Делегацию возглавлял второй секретарь ЦК КП Азербайджана Василий Коновалов. Вместе с ним в областной центр явились заведующий отделом административных органов ЦК КП Азербайджана М. Асадов, все вторые лица силовых структур Азербайджана – КГБ, МВД, прокуратуры, Верховного суда, а также более 200 сотрудников спецслужб. В ночь с 11 на 12 февраля в областном центре состоялось решающее заседание бюро обкома партии, которым практически командовали «хозяева» из Баку. После резкого осуждения процессов в Нагорном Карабахе участники бюро приняли решение о проведении 12 февраля партийно-хозяйственных активов в Степанакерте и во всех райцентрах.
«Экстремисты», «аппаратисты» и «активисты»
Гости из Баку в своих угрозах и попытках «образумить» карабахцев не стеснялись в выборе средств и выражений. Характерны угрозы Асадова: «Мы превратим Карабах в армянское кладбище». Между прочим, Карабах стал кладбищем для самого Асадова – 20 ноября 1991 года в воздушном пространстве над селом Каракенд потерпел крушение вертолет, в котором летели он и другие высокопоставленные партийные чиновники Азербайджана.
Утром 12 февраля степанакертский горком партии собрал партийно-хозяйственный актив города: были приглашены первые лица предприятий, парторги и профкомы всех организаций. Здания горкома и обкома партии были оцеплены сотрудниками спецслужб в гражданской форме. Актовый зал горкома партии был переполнен. А в президиуме разместились все еще мнящие себя хозяевами гости из Баку во главе с Коноваловым, представители бюро обкома партии во главе с первым секретарем Борисом Кеворковым и бюро горкома во главе с первым секретарем Завеном Мовсесяном.
Открыл заседание актива Мовсесян, заявив примерно следующее: непонятно, что творится в Карабахе, но происходящее – дело рук «экстремистов», которые сбивают народ с намеченного партией пути. После этого он передал слово Кеворкову, который заявил, что «экстремистам и сепаратистам» нет места в Карабахе, что у народа нет желания идти у них на поводу и цель сбора в зале – выявить истину. Далее выступил Василий Коновалов, назвав «экстремистов и сепаратистов» отбросами общества, а народ, который поддался этой авантюре, неблагодарным по отношению к вкладу Азербайджана в развитие Карабаха.
«Мы четко знаем организаторов поименно и обещаем, что изолируем их от общества. Мудрость народа, в том числе и актива как части народа, сводится к тому, чтобы осудить этот сепаратизм. Карабах всегда процветал, будучи в составе республики, был, есть и будет неотъемлемой частью Азербайджана», – заявил партбонза.
Подхватив слова Коновалова, Кеворков практически повторил его слова: «Будьте уверены, Карабах был и будет неотъемлемой частью Азербайджана, только в этом мы видим будущее нашего народа».
После завершения массированной психологической атаки первый секретарь степанакертского горкома партии предложил перейти к прениям. Тут поднял руку начальник автоколонны 2718 Степанакертского ПАТО Максим Мирзоян, но, не обратив на него внимания, ведущий предоставил слово председателю профкома мебельной фабрики Михаилу Шахраманяну. Суть его выступления сводилась к тому, что в годы Великой Отечественной войны азербайджанцы и армяне вместе защищали родину в окопах, делили последний кусок хлеба, были братьями по духу. «То, что творится сегодня в Карабахе, не свойственно нашему народу и призвано лишь скомпрометировать нас, карабахцев. Как ветеран войны и труда осуждаю подобные действия и призываю к трезвости», – заявил Шахраманян.
Зал, более 400 человек, был подавлен этим выступлением. Впоследствии выяснилось, что в ночь с 11 на 12 февраля от имени активистов было подготовлено 11 однотипных, «идеологически выдержанных» выступлений, первое из которых и было оглашено. Затем секретарь горкома снова обратился к залу с предложением высказать мнение по данному выступлению. Максим Мирзоян снова поднял руку. Однако, проигнорировав свое же предложение, секретарь предоставил слово следующему по списку – директору школы № 10 Анушавану Погосяну. Тот также выразил недоумение в связи с организованным в Карабахе сбором подписей, пожаловался на то, что в школе течет крыша… и что такие мелочи становятся поводом для активизации нежелательных для общества элементов.
«В процессе выступления Погосяна я почувствовал, что инициатива уходит от актива в пользу программы президиума, а потому, не дожидаясь предоставления мне слова, вышел к трибуне», – рассказывает Максим Мирзоян, один из активных участников Карабахского движения, депутат Национального Собрания НКР нескольких созывов. Ведущему заседание актива не оставалось ничего другого, как дать ему слово. Зал замер в ожидании.
Выступление Максима Мирзояна
Мирзоян начал свое выступление следующими словами: «Мой отец расписал матом Гитлера на стенах рейхстага. Сегодня расписывают мою мать – Карабах. И это возведено в ранг государственной политики, чему потворствуете вы, Борис Саркисович (Кеворков – авт.), выполняя чуждый нашему народу политический заказ. Вам безразличны Карабах и его будущее. Как и все руководство Азербайджана, вы видите его будущее без армян. И это не пустые слова».
Затем Мирзоян отметил, что во времена Кеворкова наступление на армянство Карабаха шло по всем направлениям – армянские географические названия самовольно заменялись азербайджанскими топонимами, демографические процессы искусственно направлялись в благоприятное для азербайджанцев русло – под видом «интернациональной политики» внутри самого Карабаха.
«В Шуши полностью исчезли вывески на армянском языке. Есть надписи на азербайджанском, русском и даже на английском языках, хотя сюда англичане не приезжают. А может, вы хотите, чтобы они приехали, как это было в 1918 году? Всем известно, чем это закончилось для армян, – продолжал Максим Мирзоян, которого дважды по ходу выступления прерывали Кеворков и Коновалов. – С вашего ведома в Шуши строится родник, символизирующий герб натовской Турции. Как это понять? Вы ни разу за 15 лет не посетили Гадрут, самую больную точку Нагорного Карабаха. Зато постоянно бываете у уважаемого Мамунца, где тепло и сытно. Так вы заботитесь о Карабахе?! А как вы распоряжаетесь мизерными средствами, которые выделяются республикой на так называемое социально-экономическое развитие НКАО? Угроблено 16-18 миллионов рублей на строительство авторемонтного завода, который впоследствии почему-то переименовали в завод сельхозмашин. По сей день непонятно, чем станет эта незавершенка. И все это с вашей подачи, товарищ представитель центральной власти, Василий Николаевич…»
Коновалов прервал его:
–Что вы предлагаете?
–Я не социолог, не политолог, а всего лишь инженер-механик. Однако в отличие от вас знаю мнение своего народа. Если и вам хочется знать его, проведите референдум и получите ответ.
–Этого еще не хватало!..
–Мой совет – не запугивайте наш народ, – спускаясь с трибуны, бросил напоследок Максим Мирзоян.
«Кого вы подготовили?!»
В президиуме назревала паника. Представители высшего руководства Азербайджана шушукались между собой, пытаясь найти противоядие. Однако было уже поздно – психологический барьер был преодолен, и зал еще долго осуждал дискриминационную политику Баку в Карабахе. Нарушая установленный регламент (выступление по списку), ведущий обратился к залу и остановил свое внимание на поднявшем руку директоре профтехучилища Владимире Саркисяне, предложив ему выступить.
«Тогда я прекрасно понимал, что, если не выступлю, Максима заберут», – говорит сегодня Владимир Саркисян.
Он стал разоблачать выступавшего ранее директора школы, утверждавшего, что в Карабахе нет межнациональных проблем, обвинил руководство Азербайджана в стремлении изменить демографическую ситуацию с тем, чтобы полностью исключить в Карабахе «армянский элемент». Конкретным проявлением этого он назвал намерение властей Азербайджана построить в Степанакерте межрегиональное профессионально-техническое училище, рассчитанное на азербайджанскую молодежь прилегающих к краю районов республики, вместо того, чтобы строить новое здание Степанакертского профтехучилища. При этом Саркисян обвинил в создавшейся ситуации как обком партии области, так и горком.
Зал воодушевился и воспрял духом, в то время как президиум уже явно впал в панику. Кеворков наехал на Мовсесяна: «Кого вы подготовили?!»
Забегая немного вперед, скажу, что на следующий день Владимир Саркисян был вызван к Кеворкову, который потребовал от него выйти к собравшемуся на митинг народу и убедить разойтись. На что Саркисян заявил: «Вы довели народ до этого в течение 15 лет, теперь хотите, чтобы я за 15 минут разогнал их». Более того, он повел на митинг и учащихся руководимого им ПТУ.
Тем временем встревоженный ходом актива Мовсесян предложил выступить очередному по списку докладчику – директору «Каршелккомбината», ныне покойному Радику Атаяну. Тот отказался. Секретарь горкома упрекнул его в беспринципности, напомнив, что, будучи членом пленума обкома, он обязан высказать свое мнение. Поколебавшись, Атаян вышел к трибуне, достал готовое выступление, но, подумав, сложил его и положил обратно во внутренний карман пиджака. Затем он произнес буквально следующее: «Я, как и Мирзоян, предлагаю провести референдум по данному вопросу». Сказал и вернулся на свое место.
Как утопающий за соломинку президиум попытался ухватиться за очередного выступающего по списку – парторга Степанакертского пединститута Башира Фараджева, но зал освистал его.
В президиуме началась настоящая суматоха, в результате которой высокопоставленные особы в знак протеста покинули зал без каких-либо заявлений.
Вслед за Степанакертом – Аскеран
«Именно 12 февраля произошел взрыв в нашем самосознании, предопределивший все последующие действия, – говорит один из активных участников Карабахского движения Павел Наджарян. – Конечно, не все происходило гладко, были и ошибки. Общество в целом еще не было достаточно подготовлено к происходящим и предстоящим процессам, и мы действовали, учась на собственных ошибках. Но главное – в те исторические дни мы поверили в возможность достижения цели и, объединив усилия, сумели осуществить наши вековые чаяния. И именно в сплоченности был секрет нашего успеха».
Однако вернемся в зал. После ухода членов президиума один из активистов, Размик Петросян, призвал всех сохранять спокойствие и не поддаваться провокациям. Тем временем дежурившая у входа группа Аркадия Карапетяна (известного в Карабахе как «Дашнак Аго»), узнав о провале замысла руководства Азербайджана, донесла информацию об этом до Аскерана, где должен был состояться партийно-хозяйственный актив района. Аскеранцы достойно встретили направившуюся сюда делегацию высокопоставленных особ республиканского и областного масштаба, окончательно развеяв их надежды на успех. Здесь первым выступили директор Нахичеваникского совхоза Юрий Исраелян и директор школы Армен Аванесян. Они осудили дискриминационную политику властей Азербайджанской ССР в отношении НКАО, высказавшись за отказ от дальнейшего подчинения воле руководства Азербайджана. Попытка проведения в тот же день партийно-хозяйственного актива в Гадрутском районе привела к стихийному митингу – собственно первому митингу в Карабахе в поддержку свободного волеизъявления народа.
Все события после 12 февраля последовательно вели к исторической сессии, предопределившей самоопределение Нагорного Карабаха.
13 февраля народ стал собираться на митинг в Степанакерте.
Угрозы обретают формулировки и начинают реализовываться
После митинга вечером 13 февраля первый секретарь бюро Степанакертского горкома Завен Мовсесян собирает наиболее активных директоров, чтобы сообщить пренеприятнейшее, на его взгляд, известие: в Степанакерт отправляются 800 автобусов с оскорбленными в своих национальных чувствах азербайджанцами, которые намерены организовать здесь свой митинг. Он посоветовал армянам не выходить в город. Убеждать воздержаться от каких-либо акций приходят куратор ЦК КП Азербайджана по Нагорному Карабаху Теченин и второй секретарь обкома Богословский. Затем и Кеворков – впервые за долгие годы своей деятельности в Карабахе – появляется в обществе небритым (для полноты картины следует отметить, что в те дни Кеворков оказался между двух огней – ему немало досталось и от руководства Азербайджана, обвинявшего его в провале политики Баку в Нагорном Карабахе)…
Тем временем по всему Азербайджану была дана команда о готовности №1. В Агдаме собрались руководители всех прилегающих к Нагорному Карабаху районов, а также высшее партийное и административное руководство республики. На помощь были призваны муллы, повторно прозвучали угрозы в адрес карабахцев: «100 тысяч азербайджанцев готовы в любое время ворваться в Карабах и устроить здесь кровавую бойню». Всю организацию этого сговора взял в свои руки лично первый секретарь ЦК Компартии Азербайджана Кямран Багиров. Угрозы Багирова, как показало время, оказались не пустыми словами.
По вине Баку Карабахское движение приняло характер открытой конфронтации, переросшей вскоре в продолжительное и кровавое вооруженное противостояние. Однако сама судьба была на стороне справедливого и бесповоротного решения карабахцев, которые ценой беспрецедентного героизма и стойкости сумели предотвратить угрозу своего физического уничтожения и твердо встать на путь реализации исконного права на самоопределение в соответствии с основополагающими международными нормами.
Ашот Бегларян
nashasreda.ru
