Читать Вести в MAX Сегодня в России празднуют День шахтера. В нашей угольной промышленности трудятся почти 150 тысяч человек, а не так давно к ним присоединились десятки тысяч шахтеров Донбасса.
Несмотря на все разговоры о вреде угля для экологии и скором "зеленом переходе", уголь остается незаменимым топливом на мировом рынке. В Индии, Китае, Европе потребление угля только растет. Россия входит в тройку лидеров среди экспортеров.
О том, как живут угольщики Донбасса и что изменилось с вхождением региона в состав России – в репортаже Елены Ерофеевой.
Мы едем сквозь время. Перед глазами мелькают слои породы, как годичные кольца на срезе гигантского дерева. Каждая отметка – тысячелетие. Температура растет. Влажность тоже. Дождем стекают грунтовые воды. Через семь минут – глубина 1350 метров. Остановка.
Чтобы понять Донбасс, в него надо спуститься. Не на картах смотреть, а в шахту. На километр с лишним под землю. Туда, где нет ни утра, ни вечера. Где свой звук и свой воздух. И вечный загар на лицах.
Это шахта – "Прогресс". Название из другой, плановой эпохи. До забоя – несколько километров. Где – по сырой глине, где – по доскам, уложенным в воду. Воздух густой, тяжелый, пахнет породой, древесиной и металлом. Это и есть дыхание земли.
Здесь не встанешь в полный рост. Работать приходится на коленях или лежа. Грохот отбойного молотка и молотящего комбайна оглушает. Пот смешивается с угольной пылью, стекая черными ручьями. Натруженные, с растоптанными ногтями руки годами стирают в порошок самый твердый уголь на планете. Они добывают антрацит – куски черного бриллианта.
"Вот он антрацит. Черный. В шахте ничего нового нет. Уголь черный и блестящий, порода серая", – рассказывает заместитель директора по производству шахты "Прогресс" Иван Коростылев.
Антрацит – это уголь, сформированный под давлением пластов за миллионы лет. Он не коксуется и не дымит при горении. Просто отдает чистейший яростный жар. Уголь-аристократ.
Именно за ним в XIX веке потянулись в донецкие степи немцы, англичане, бельгийцы. Именно он крутил турбины всего Советского Союза и грел Европу. Греет до сих пор.
"У нас уходит на Турцию. Мы знаем, что без нашего угля те же там европейцы придут, они будут в очереди стоять за нашим углем, это я четко понимаю", – убежден председатель совета директоров компании "Импэкс Дон" Владимир Пакреев.
Они не берут высоты. Они держат глубину. Свою высоту шахтеры уже взяли, когда спустились вниз, чтобы дать стране угля.
Здесь ждут мира, как главное условие возвращения к жизни: война когда-нибудь закончится. И люди в запыленных спецовках вернутся к своим механизмам, чтобы шахты снова задышали полной грудью.
"У меня много знакомых, которые сейчас воюют. Многие уже вернулись, кто-то инвалидом, кто-то просто комиссовался. Ну вот когда люди вернутся, когда я увижу всех своих старых знакомых, родственников, вот это будет конец войны", – говорит шахтер Александр Куприяненко.
Донбасс, который все время кормил страну углем и коксом, на самом деле, стоит на фундаменте из high-tech. Это как бы второй эшелон природных богатств региона. Добыча и обогащение ценных редкоземельных металлов – задача на десятилетия.
Главное богатство Донбасса, возможно, даже не уголь. А то, что десятилетиями лежало в отвалах. Техногенные месторождения – звучит скучно, но на деле – это почти алхимия. В этих породах есть и скандий для авиации. И германий для микрочипов. И галлий для светодиодов. Все, без чего современная цивилизация уже не совсем современная.
Зачем строить завод по извлечению скандия из шлама, если можно просто копать уголь? Советская плановая экономика отвечала: незачем. Украинская – тем более. Так и лежали эти техногенные месторождения под открытым небом.
"Если мы посмотрим на объем этого террикона, он примерно полтора миллиона тонн. Если среднее содержание германия 0,001%, мы можем выйти где-то на 15 килограммов германия. Это очень много в масштабах реализации", – отмечает декан горного факультета ДонНТУ Александр Корчевский.
Все началось не вчера. Еще в 1960-е советские геологи, составляя карты недр, записывали в отчеты: "перспективно на редкие металлы", "присутствует золото", "литиеносные пегматиты". Но тогда Донбасс был угольным гигантом. И на остальное просто не обращали внимания.
Шевченковское месторождение лития под Добропольем – одно из крупнейших в Европе. Золото бобриковксого рудника, титан и цирконий Приазовья. Теперь это не просто строчки в старых отчетах, а активы, которые можно теоретически монетизировать.
Вопросы ресурсов перестали быть академическими. Они стали вопросом безопасности, суверенитета и экономики в условиях санкций. Чтобы добывать литий, нужны не только деньги и технологии. Нужен мир.
"Сил у Украины не хватило для того, чтобы раскрыть, вскрыть эту толщу, начать вырабатывать, получать. Сейчас, когда мы уже в составе Российской Федерации, то технологии получения лития из тех месторождений, которые мы имеем на сегодняшний день, это перспективно, и мы это гарантируем", – убежден декан горного факультета ДонНТУ Александр Корчевский.
Карьеры, отвалы, обогатительные фабрики в Волновахе – все это были идеальные рубежи для обороны. И идеальные мишени для поражения. Сложнейшая система труб, насосов и сепараторов замолкла и начала ржаветь.
Здесь добывали щебень открытым способом. Не героически спускаясь под землю, а героически углубляя ее. Взрывали, копали, грузили. И везли на главную фабрику карьера – дробильно-сортировочную.
Теперь саперы сортируют территорию на смертельно опасную и просто опасную. Разминирование – это не про добычу. Это про возвращение.
Они работают как археологи наоборот: они не ищут артефакты прошлого, а обезвреживают его опасные послания в настоящее. Их работа – нулевой цикл любой будущей добычи: сначала – обезопасить, потом – осваивать.
"Эти сооружения использовались в том числе войсками и противника, и нашими, то есть это все было уничтожено. Вся техника была побита, наполовину разобрана, часть техники вообще там в буквальном смысле в канаве находилась", – делится воспоминаниями заместитель генерального директора по производству Дмитрий Волощенко.
Под черным Донбассом скрывался всегда Донбасс белый – чистый, технологичный. Белая пыль на машинах, белые дороги, белесое небо над карьером. По дну этой гигантской белой чаши медленно ползают карьерные экскаваторы, которые на расстоянии кажутся букашками. Здесь добывают каолин.
Белая глина – субстанция вне времени. Вот он первичный материал. Тот самый, что древние греки месили ногами для своих амфор. Тот самый, что под кистью китайских мастеров превращался в императорский фарфор. И тот самый, что сегодня тоннами грузят в большие "КамАЗы". Идет добыча. Индустриальный балет на краю геологического разреза.
Это не завод в привычном индустриальном смысле. Здесь не плавят, а моют. Сырье поступает на фабрику. Его смешивают с водой, получая молочно-белый раствор – пульпу. Пропускают через сито и электромагниты. Процесс напоминает гигантскую прачечную, где стирают землю, чтобы получить идеальный белый продукт.
"Народный метод определения запесоченности – попробовать его на вкус. Если на зубах не хрустит песок или хрустит очень мало, значит, качество очень хорошее. Вы можете сами попробовать. Он абсолютно безвредный. Практически нет песка на зубах – хороший", – отмечает заместитель генерального директора по производству Дмитрий Волощенко.
Месторождение, разведанное в середине прошлого века, начали разрабатывать только в 2002-м. Сюда, в степь, пришла французская компания "Эмирис". Добытый каолин на грузовиках отправляли в Белоярский порт, а оттуда – в Европу и Азию. Он становится глазурью для испанской плитки и основой для английской бумаги.
"Это французы. Там хватали что попало, что получше, в общем-то состояние чаш очень-очень нехорошее. Мы до сих пор как бы к ним приступить в полной мере не можем, потому что сначала нужно это все привести в порядок", – рассказывает заместитель генерального директора по производству Дмитрий Волощенко.
Французов сменили российские предприниматели. Они уже вложили в производство около четверти миллиарда инвестиций. Сейчас строят новую фабрику. И главный рынок сбыта теперь не там, за морями, а здесь, рядом. Российская промышленность, которая тоже ищет замену разорванным цепочкам.
Спрашиваем про санкции. "Санкции, по-моему, это гордость для российских людей. Это является не наказанием, а, наверное, поощрением. Но это не мешает нам работать, не мешает нам развиваться", – заявляет генеральный директор компании Альберт Воронков.
Сейчас Донбасс – это территория ожидания. Когда геологическая карта станет экономической. И техногенные пирамиды превратятся из символа прошлого в ресурс будущего.
