Казалось, вопрос этот за последние годы получил исчерпывающий ответ. Тем не менее отрывки из книги, предлагаемые вниманию читателей, дополняют имеющуюся информацию неизвестными большинству из нас фактами. О них свидетельствует человек, осведомленный и прекрасно разбирающийся в азербайджанской политической кухне. И писал он, будто предчувствуя и прогнозируя апокалипсический взрыв человеконенавистничества почти за два десятилетия: «…сегодня Сумгаит, завтра — Баку».
Эта книга — «Партия или мафия (Разворованная республика)» — принадлежит перу Ильи Земцова, эмигрировавшего из страны в начале 70-х, и издана в Париже в 1976 году. Положение «придворного социолога» при бывшем первом секретаре ЦК КП Азербайджана Г. Алиеве позволило ему собрать богатый материал и изнутри раскрыть все тщательно скрываемые «язвы» коммунистического режима, доведшие страну до полного краха. Мы публикуем отрывки, касающиеся Сумгаита. Думается, они убедительно раскрывают контраст между имиджем «интернационального» города, созданным советской пропагандой и тем, что представлял собой этот спутник Баку на самом деле. И сам собой напрашивается вывод: то, что произошло в Сумгаите в феврале 88-го, подготавливалось десятилетиями и просто не могло не произойти. Невольно думаешь, что организаторы и вдохновители сумгаитского кошмара отдали предпочтение именно этому городу, прекрасно представляя его истинный облик, чтобы было потом чем оправдываться и объяснять убийства и погромы «загазованностью», «нахалстроями» и т. д. и т. п.
«Ахундов, (бывший первый секр. ЦК КП Азерб.) пожалуй, согласился бы отказаться от секретарства — лишь бы насладиться позором Алиханова и Искендерова. В воспаленном воображении он представлял, как Искендеров смещен, еще лучше — назначен председателем сельсовета в убогий Саатлинский район, где нет воды, электричества; а Алиханов лишен научных степеней за плагиат, исключен из партии, работает управдомом в Сумгаите.., Почему в Сумгаите? Ахундов питал острую неприязнь к этому городу-спутнику Баку, грязному, состоящему из нескольких тысяч стандартных пятиэтажных, бетонных коробок. Город всегда голодный — электрички, идущие в Баку, заполнены мешочниками: интеллигентного вида молодыми людьми, как правило, в очках, с огромными, {в обхват три метра) рюкзаками из простынь и тяжелыми чемоданами — таких Ахундов не видел с войны: деревянные, окованные железными обручами, изнутри оклеенные обоями.
Мертвый город — на заводах, фабриках, в учреждениях, научно-исследовательских институтах, школах Сумгаита работали и учились 300 тысяч человек, а жили постоянно менее трети. Остальные после окончания рабочего дня устремлялись из города. Возможное ли в СССР дело — пустовали квартиры! Неприветлив Сумгаит вечером: темень, плохо мощеные дороги, истошный пьяный мат из открытых окон. Преступность в Сумгаите была самой высокой в Советском Союзе. В три раза больше, чем в соседнем Баку.
Хулиганство. В течение 1968 года было зарегистрировано рекордное количество ложных вызовов пожарных команд: 210. В мае 69 года учащиеся во внеурочное время проникли в среднюю школу № 4, разбили 18 различных музыкальных инструментов, разгромили кабинеты, сожгли учебные журналы и пособия. В течение одного только 69 года в Сумгаите было разбито 13 тысяч оконных стекол, 108 тысяч электролампочек, подожжено и разбито 118 автомашин.
В письме в редакцию республиканской газеты «Коммунист» 29 апреля 71 года преподаватель школы рабочей молодежи № 2 писал: «Из страха перед учениками боимся выходить по вечерам одни на улицу. Не решаемся задерживаться в школе; не ставим неудовлетворительные оценки».
«Когда я на уроке, — рассказывала преподавательница той же школы Ольга Н., — я чувствую себя словно среди врагов». (Из заявления в ЦК КП Азербайджана 7 декабря 1971 года). Учительница была идеалисткой — добровольно вызвалась работать в вечерней школе. Считала — рабочих необходимо приобщать к культуре. Три школьника— ударники коммунистического труда на Сумгаитском шинном заводе — затащили молодую преподавательницу после уроков в подсобную комнату и изнасиловали. Класс молчаливо подбадривал «озорников». Никто — в классе 29 учащихся — не вступился за учительницу. Это одно из 176 изнасилований в Сумгаите, зарегистрированных в 1971 году.
Бандитизм. Возраст каждого второго преступника Сумгаита — ниже 16 лет. Хозяева сумгаитских улиц — дети, и подростки, милиция не в силах гарантировать покой города. В Сумгаите в 1972 году милиция инкриминировала малолетним бандитам 49 тяжелых ранений. Большинство подсудимых оправданы: пострадавшие не осмелились выступить свидетелями обвинения, боясь возмездия. Каждые 10 минут в Сумгаите совершается 2-3 злостных преступления, каждые три минуты — нападение с целью грабежа, каждые 52-54 часа изнасилование. В 1969 году в Сумгаите было зарегистрировано на 17 процентов преступлений больше, чем в 1968 году, в 1970 году — на 23 процента больше, чем в предшествующем.
От основания Сумгаита— с 1947 года — тяжело ранено 11 тысяч 208 человек. Украдено или разбито легковых автомашин больше, чем их производит в год Московский автозавод малолитражных машин. Насильственной смертью погибло за эти годы в своих квартирах или на улицах больше людей, чем их родилось в 1972 году — 6 тысяч человек.
Насилие сопутствует этому городу со дня основания — его строили в испепеленной солнцем Апшеронской долине заключенные, сейчас их, кровь, словно взывая к возмездию, ударяет в головы циничным, осторожным или хладнокровным гражданам. При закладке города на ударной молодежной стройке — в первой послевоенной сталинской пятилетке — загублено 48 тысяч жизней заключенных. Вместе с первыми парками и садами в Сумгаите выстраивались вышки тюрем и исправительных колоний — их было в 1950 году 11.
Ежегодно 78 человек погибает в Сумгаите по недоразумению: кто-то в ком-то ошибся.
Ахундов усмехнулся, вспомнил заголовки газет: Сумгаит вызвал Севастополь на социалистическое соревнование — бороться за звание образцового коммунистического города. Хорош город, без театров, без вузов, лишь несколько забегаловок и шашлычных, два два-три кинотеатра.
…Сумгаит плавал в истоме жаркого лета. Тысячи рабочих собрались на центральной площади у горкома партии — они лежали и стояли, скандируя: « Хлеба, мяса! Мяса! Хлеба!» Они требовали нормального снабжения. А как его наладить, если даже в Баку продовольствия не хватало!
Милиция не расположена к шуткам — бросилась на возмущенных, рассекая толпу: сотни людей были тяжело избиты, десятки арестованы. При «нормальном советском мышлении», люди должны были разбежаться. Но они стояли, не рассыпаясь, как бывало. Замелькали неистовые лица, вскинутые, сжатые кулаки. Вот сшибли милиционера, опрокинули другого. Людские волны накатывались, переворачивая милицейские автомашины. Кто-то выбросил над головой портрет Сталина — вырезанную из старого журнала литографию. Почему Сталина? Какие сентиментальные чувства или человеческие симпатии могли питать азербайджанцы к параноику, опоганившему их землю 380 тысячами расстрелянных, сосланных, репрессированных? Но, к сожалению, не все подчиняется арифметике. Меряя жизнь степенью своей неосведомленности, люди полагали: что было — лучше того, что есть.
—… Я даю вам десять минут, чтобы разойтись, — надрывно кричал на городской площади в Сумгаите полковник Рзаев. С сотней милиционеров он преградил дорогу молодым людям с портретом Сталина, рвущемся в горком партии…
— Десять минут, и спустим собак!
Каждый второй милиционер держал на длинном поводке здоровую немецкую овчарку…
Это был большой день для милиции и… собак. Собака — друг человека, но, к сожалению, не способна разобрать, друг ли человеку ее хозяин, 96 юношей в тот день были госпитализированы в республиканскую больницу им. Семашко с тяжелыми укусами.
…Сумгаит застыл в ленивой полудремоте; словно на открытке: небо, как ему положено на юге, было голубым, деревья и трава — зелеными. Все было так. И все было обманом. Город усеян остовами изувеченных машин, осколками бутылок, не успела высохнуть вода, которой из брандспойтов разгоняли толпу.
Вы думаете, наверное, что чекисты похожи на первобытных людей? Напрасно. Ничего страшного не было в майоре Оруджеве. Располагающая внешность преуспевающего господина. Болтливость доброго отца семейства. Откровенность человека, убежденного в своей правоте: «Вы возмущаетесь? Есть тяжело раненые? Сожалею. Погорячились ребята. Разберемся. Что? Кто-то ослеп? Жаль. Но этого мы не могли позволить: сегодня Сумгаит, завтра Баку. Догадываетесь, чем все это может кончиться? Неужели рабочие не понимают, что мы не станем либеральничать? А может быть, эти смутьяны неслучайно взбунтовались? А кто за ними стоит?»
В голосе майора нет лицемерия. Совсем не страшен майор с благородной сединой на висках, с мягкою улыбкой и пухлыми губами. Но не он ли бил ремнем и топтал ногами ослепшего юношу?..
Будьте благоразумны, Баку, Сумгаит, — упрашивал В. Гладышев, чрезвычайный эмиссар ЦК КПСС, на партийном активе. — Ведите себя смирно!
Бросают в глотки растревоженного Баку и неспокойного сиротливого Сумгаита почти вдоволь яиц, молока, мяса, колбасы. Надолго ли? Пройдут месяцы — два, три, четыре — и прилавки магазинов вновь опустеют. Москва не захочет поделиться. Хлеб не просят — его надлежит вырвать в борьбе.
Демонстрации в Баку и Сумгаите — майские зарницы? Придет ли вслед за ними «жаркое лето»? И вспомнят ли о них спустя десять лет? А может быть и не поверят. Как не верят студенту Азербайджанского индустриального института Н. Хазаряну, которого 12 дней морили голодом и избивали в подвалах Сумгаитской милиции, выпытывая, кто руководил бунтовщиками?»…
Марина ГРИГОРЯН.
